Иностранные агенты. Как американские лоббисты и законодатели угрожают демократии по всему миру - Casey Michel

Тем не менее, нетрудно было догадаться, кто стоит за клеветнической кампанией, направленной против забастовщиков и жертв. Одна из газет назвала Ли "платным лжецом", "человеком-змеей" с "ядом, разбрасываемым его тонким языком". Работа Ли на империю Рокфеллера была "проделана хитрым, подлым мозгом хитрого, подлого шарлатана... Чувство добра и зла [Ли] - худшая сила в организованном обществе, чем у убийц, которые расстреливали женщин и сжигали младенцев в Ладлоу". 38

Комбинация, которую Ли отточил после Ладлоу: подрыв репутации руководителей, клеветнические кампании против оппонентов, и все это для того, чтобы скрыть отвратительные преступления, - была практически полностью созданным им учебником. И эта стратегия остается с нами на протяжении целого столетия. Как недавно сказал один аналитик, в современных кампаниях используется "та же тактика, которую Ли применял для реабилитации имиджа Рокфеллера в те времена: фальшивые новости, кризисные актеры, корпоративная благотворительность в качестве PR-хода - все для того, чтобы сместить фокус общественного внимания с плохого поведения компании". 39

Еще одно наследие Ли также кажется знакомым современной аудитории, особенно после того, как в 2010-х годах поднялась риторика вокруг так называемых "фальшивых новостей". 40 На слушаниях в Конгрессе после бойни в Ладлоу законодатели пытались уличить Ли в нечестной тактике. Может, Ли хотя бы признает, например, что некоторые утверждения его авторов - например, что женщины и дети действительно погибли в результате несчастных случаев на кухне - не соответствуют действительности?

"Что такое факт?" Ли ответил. "Попытка констатировать абсолютный факт - это просто попытка... дать вам свою интерпретацию фактов". 41 По мнению Ли, факты - это просто взгляд созерцателя. Не существует реальности - есть только точка зрения. И точка зрения Рокфеллеров - факты Рокфеллеров - стоили столько же, сколько и то, что могло произойти в Ладлоу на самом деле.

И этого Ли было достаточно. Когда ошеломленные законодатели спросили Ли, какие усилия он предпринял, чтобы выяснить, что на самом деле произошло в Ладлоу, он ответил: "Никаких". 42

Реакция и кампания в целом были ужасающими как для активистов, так и для законодателей. Но в поступках Ли не было ничего противозаконного. Он не нарушил никаких законов, не совершил никаких преступлений. И, что самое важное для него и его клиентов, он добился успеха. Рокфеллеры избежали обвинений и вышли из скандала с еще более блестящей репутацией, чем прежде.

С этого момента список клиентов Ли начал расти. Не стоит перечислять всех новых корпоративных клиентов, которые устремились в офис Ли и предлагали миллионы (в современных долларах) за его помощь. Это были стальные и медные бароны, державшие свои монополии на американском Западе. Были зарождающиеся автомобильные компании, искавшие способы направить толпы людей к своим "железным коням". Коммунальные службы и сахарные картели, судоходные компании и инвестиционные дома, пищевые и резиновые конгломераты - все они боролись за слух Ли. Каждая отрасль, от производства хлопьев для завтрака до Голливуда, хотела услышать его мнение. Его помощь требовалась всем - от Генри Люса и Вудро Вильсона до Джорджа Вестингауза и Чарльза Шваба. Глава Американской табачной компании однажды признался, что заплатил сотни тысяч долларов только за то, "чтобы иметь возможность поговорить с Айви Ли". 43

К началу 1920-х годов собственный офис Ли на Манхэттене расширился, и десятки помощников теперь подчинялись непосредственно ему. Он стал "человеком, обладающим влиянием, превосходящим немногих людей в Америке", как сказал один писатель. И Ли, похоже, был счастлив позволить новому влиянию вскружить ему голову; как он писал своему отцу: "Ты поймешь, что я полностью занят работой величайшей важности для некоторых крупнейших интересов в мире". 44

И в какой-то момент Ли понял, что в Соединенных Штатах есть только так много клиентов и только так много возможностей. Было только столько корпоративных преступников, которых он мог обелить, только столько массовых убийств, которые он мог раскрутить. Было только столько американских компаний, чью репутацию он мог отмыть. Было только столько лестниц, по которым он мог подняться внутри страны.

Но что, если бы ему не пришлось оставаться в Америке? Что, если бы он мог взять свой учебник за границей? А что, если есть режимы, стремящиеся улучшить свой имидж, чтобы принизить критиков, оправдать свои преступления и изменить американскую политику в процессе, которые тоже хотели бы получить немного этой магии "связей с общественностью"?

Глава 3. Мастер рекламы

При виде американца мне хочется есть маленьких детей.

-Хуан Кортина 1

В 1923 году, все еще пресыщенный американскими клиентами, Ли объявил, что собирается покинуть страну. Ему нужен был перерыв, передышка от корпоративных кампаний, поддерживающих его бизнес. Он собирался отправиться в европейский отпуск, пересечь весь континент, проехаться по стране за страной, все еще пытающейся восстановиться после Первой мировой войны.

Это была едва ли не первая поездка Ли за границу. В начале века Ли много путешествовал, добираясь до царской России. Он даже посетил Европу во время Первой мировой войны в рамках рекламного тура для Красного Креста. Однако теперь, среди обломков и руин, открывался новый потенциал - новые районы, где можно было воспользоваться книгой Ли, чтобы получить больше американской помощи и больше американской поддержки, и это могло стать для Ли новым вызовом.

После Первой мировой войны в Европе появилось множество враждующих, борющихся друг с другом правительств, которые искали этой помощи. В Германии было новое Веймарское правительство, измученное безудержной инфляцией и реваншистскими националистами, сгорающими от разочарования из-за окончания войны. В новых независимых странах, таких как Польша и Чехословакия, были зарождающиеся демократии, возникшие после десятилетий оккупации. По всему континенту находилось правительство за правительством, которые могли воспользоваться услугами Ли и использовать его как трамплин для доступа к американской аудитории и даже к американскому финансированию.

Но именно в Италии, по мнению Ли, зарождалось нечто поистине уникальное. Нечто неиспытанное. Что-то, что, по мнению таких наблюдателей, как Ли, обеспечивало порядок, в котором, возможно, нуждались европейцы. Нечто, что новый режим, восходящий в Риме, описывается одним словом: "фашизм".

Человеком, возглавившим это новое движение - агломерацию насилия, поддерживаемого правительством, экономики, ориентированной на государство, и гипермужественности, собранных под началом одного сильного человека, - был молодой, суровый итальянец по имени Бенито Муссолини. На Западе, и особенно в Америке, мало что знали о Муссолини и о так называемом "фашизме", который Муссолини претендовал на воплощение. Это было невежество, которое Ли стремился изменить - и в процессе убедить американцев в том, что в движении Муссолини, несмотря на то,